Как сторонний наблюдатель, я давно рассматриваю это удивительное существо, не в силах разгадать его надмирную загадку.
Иногда страшусь приблизиться и заглянуть в смутную глубину, чтобы не прочесть там что-то для себя определенное.
Я впервые увидел ее школьницей -- мой друг Сережа Соловьев привел Таню ко мне в студию: "Можно я у тебя ее поснимаю?" То были пробы для фильма "Сто дней после детства". После Иры Купченко не встречалось мне до такой степени печально-нездешнее лицо девочки-женщины. Ее как будто запекшиеся губы, трагический разрез глаз, таящих испуг... Как у Бродского: "Хлопок -- и бабочка взлетит..."
Наша с Сережей молодость прошла в Петербурге. Прогулки по островам, катание на лодках, чтение вслух наизусть запоем Блока. В наших юных головах сформировался образ Прекрасной Дамы, таинственной Незнакомки, неуловимой Беатриче. Подобно тому, как в девичьих умах в определенную пору зреют мечты о Принце.
И когда спустя много лет она появилась в сопровождении Сережи в моей студии -- образ Прекрасной Дамы материализовался. Был мною сразу же узнан...
В этом году к 200-летию Пушкина меня попросили сделать новую серию Таниных портретов. Я пошел по прямому пути. Выбрал интерьер Музея Пушкина в Москве, нашел несколько платьев для Тани, отражающих мое представление об идеале красоты пушкинской эпохи.
Удивительное ощущение: я знаю, что на цепочке можно носить камешек-сердолик (сердце-лик), похожий на Таню.
Но я даже не желаю знать, как этот камень выглядит...
Валерий ПЛОТНИКОВ