Портрет Татьяны Друбич в роли Лены Ерголиной — юная девочка в венке из пестрых полевых цветов, украшающем каштановые волосы, с французским романом в одной руке и надкушенной спелой грушей в другой,—обойдя газеты и журналы многих стран, стал как бы визитной карточкой фильма режиссера Сергея Соловьева «Сто дней после детства» (1975). Портрет запоминался и был интересен: лицо девочки словно хранило какую-то тайну, быть может, не ведомую ей самой... В том, что эта тайна распространялась на весь фильм, воздействовала на его восприятие, сказался не только талант самой Друбич как актрисы и как человека, но и талант режиссера, сумевшего его раскрыть. Трудно рождался образ Лены Ерголиной из фильма «СТО ДНЕЙ ПОСЛЕ ДЕТСТВА» Очень помогли Тане Друбич беседы с режиссером С. Соловьевым...

Повествование об актрисе не случайно начинается с имени Сергея Соловьева. Право быть актрисой Татьяна Друбич завоевала, сыграв центральные роли именно в его фильмах. «Сто дней после детства»,«Спасатель», «Наследница по прямой», выстроившиеся в своеобразную трилогию, и экранизация романа колумбийского писателя А. Л. Микельсена «Избранные» принесли ей известность, признание зрителей и критики и уверенность в себе, в своих силах.

После участия в картине «Пятнадцатая весна» (1971) прошло не так уж много времени, и судьба подбросила Тане еще одно искушение—в школе к 13—14-летним подросткам присматривалась другая 'съемочная группа. Для участия в фильме «Сто дней после детства» режиссеру Сергею Соловьеву требовался целый отряд пионеров.

Режиссерской группе нравилась Таня. «Это на тебя затмение нашло, — предположила мой друг и художник по костюмам Мила Кусакова. — Погляди на Таню без предвзятости. Поснимайте ее портреты. Ну, просто так... Уверяю тебя, это то, что нам всем нужно...» И для пущей убедительности своих доводов Мила собственноручно сплела Тане тот самый венок.

Многие убеждали режиссера начать репетировать с Таней. Методы при этом использовались самые разные. Дошло до того, что Соловьев обнаруживал фотографии Друбич у себя на рабочем столе, в карманах. Но режиссер был неумолим, Состав съемочной группы давно определился, а Лены Ерголиной все не было. Группа выехала в экспедицию. Начались съемки. «Можете себе представить мое состояние, — вспоминает события десятилетней давности Друбич. — Всех снимают, а меня нет...»

Мы сняли с ней эту картину. И потом еще три других. Стремительно, на глазах у всех, рос ее профессионализм. Обогащалась и усложнялась актерская техника. Но главным, отчего на протяжении всего этого времени она продолжала оставаться мне необходимой как исполнительница главных ролей во всех тех картинах, по-прежнему оставалось одно: она понимала то, о чем я хочу говорить. А это уже безошибочно диктует все остальное: манеру поведения, интонационный строй фразы, эмоциональную точность актерского существования.

СПАСАТЕЛЬ. 1980 г.

Есть актеры лицедеи. Они наделены недюжинным даром имитации. Однако исстари на русской сцене формировался и другой тип артистизма: артистизма исповеди, рассказа от первого лица единственного числа. «Я хочу рассказать...» Таня актриса этого толка. Она говорит оттого, что ей есть что рассказать. А это «есть что рассказать» возникло оттого, что она нечто важное сумела понять в жизни. А понимая, она и сама изменяется. Изменяясь, старается понимать...

Рассказ об этом процессе изменений и составляет внутренний стержень ее экранных работ, ее сквозную актерскую тему. Роль Лены Ерголиной началась с самой сложной, как уже говорилось, сцены объяснения с Митей Лопухиным (глава «Воспитание чувств»), и эта роль положила начало ее теме в искусстве. Роль Ерголиной, если собрать ее по минутам экранного времени, невелика. Но присутствие героини Друбич ощущаешь на протяжении всего фильма. Лена у Друбич — девочка одаренная, но она как бы еще весь мир держит внутри себя, не отъединяя себя от него, — она в нем как органичная часть природы. И тайна ее от природы, как таинственность улыбки Джоконды (есть такая параллель в фильме). Очаровательная угловатость девочки-подростка и робкая, но истинная женственность взрослой рождали пластику ее Ерголиной. Ее Лена избалованно-медлительно надкусывала сочную грушу, читая французский роман на языке оригинала, по-детски увлеченно в четыре руки с подругой наигрывала «Собачий вальс» и совсем по-взрослому мудро выслушивала исповедь влюбленного в нее Мити Лопухина.

Во многом благодаря природным данным Друбич было найдено необходимое для произведения сочетание вечного и мгновенного. Но в том, что мы увидели такой Друбич — Ерголину, сказались и талант, и профессионализм оператора Леонида Калашникова. Вспомним еще раз портрет, описанный вначале, — он поставлен и снят им. Использованы и ракурс, и освещение, все, чтобы максимально выявить внутреннее состояние героини — то, что потом, как круги по воде, разойдется по всему фильму и создаст эффект тайны воспоминаний. И эффект преображения — героиня в картине существует и снята по-разному: мы видим ее и саму по себе и влюбленными глазами Мити Лопухина.

Большая часть роли Друбич держится, основывается на пластике, и это не случайно. Решение роли пластическими средствами, и внутренними— чисто актерскими, и внешними — режиссерски-операторскими, продиктовано общей стилистикой  произведения.

— Важно, чтобы актер понимал и сумел передать всю полноту момента, переживаемого персонажем, — скажет режиссер. — Мне всегда грустно, когда актеру приходится вбивать в голову все эти набившие оскомину «смыслы, куски, задачи». Толстого как-то попросили определить «смысл» «Анны Карениной». Он ответил, что если бы знал какой-нибудь другой способ рассказать смысл романа, кроме как написать его целиком, от первой до последней страницы, он бы непременно это сделал. Наверное, так и в актерстве: смысл роли — это вся ее полнота, во всех связях с жизнью. А для этого прежде всего необходима развитая духовная жизнь актера, то есть то самое подлинное душевное понимание процессов бытия...

— Кстати, куда как просто было бы определить внешний «секрет» работ Тани,—продолжает Соловьев, — «ничего не изображать, пусть просто существует собственное «я» в предлагаемых обстоятельствах». Но дело, разумеется, не в этом. В жизни Таня совсем другая. Ее экранные героини — не механический процесс рабского копирования и тиражирования самой себя. Персонажи ее творчески и сознательно СОЗДАНЫ. И не следует впадать в классическую ошибку, при которой личность поэта путают и уравнивают с его лирическим героем...

Часто на то, чтобы найти свою тему в искусстве, встретить духовных единомышленников, уходит достаточно сил и времени. Но бывает и так, что судьба оказывается более благосклонной и дарит эти встречи даже раньше, чем успеваешь осознать их значение. Нужны определенная смелость и уверенность в себе, чтобы сделать выбор, по вернуть судьбу, а это тоже не всегда приходит сразу.

Когда настало время выбирать профессию, Татьяна остановилась на медицинском институте. До этого как возможные варианты существовали актерский факультет ВГИКа, куда приглашали сразу на второй курс, и полиграфический— отделение журналистики. Но почему все-таки медицина?

— Это замечательная профессия, — говорит Татьяна. — Очень нужная. Со смыслом, в ней есть определенность. Для меня очень важна конкретность результата. А врач—это прежде всего конкретная польза кому-то. Можешь чем-то помочь человеку, в твоей помощи реально нуждающемуся. Это много.

Тогда еще Таня актрисой себя не считала, да и сейчас нет-нет и скажет:

— Ну что вы?! Я иллюзий на свой счет не питаю. Актеры это совершенно особые люди. А я зажата, скована. Актером нужно сначала родиться, а потом еще раз им родиться — стать... Как я играю? Делаю все, как делала бы в жизни,

Но ради объективности добавим—так, как если бы она была Ерголиной, Веденеевой... В этом тоже проявляется стремление к конкретности, только конкретности иного рода—конкретности • обрисовке роли, к естественности ее рисунка. Татьяна всегда подставляет себя на место персонажа, она входит в условия его жизни, попадает в систему его обстоятельств и начинает зависеть уже от них.

Как показывает опыт, Друбич необходимо занимать в картине особое место, только при этом условии ее ждет успех. Это свойство ее дарования отметит и Леонид Филатов: «Таня должна находиться в центре композиции картины. Оптимальный вариант ее раскрытия — фильмы Сергея Соловьева. Картины должны строиться на ней, зависеть от душевных движений ее героинь. Так было в «Ста днях после детства», где Таня в центре...»

НАСЛЕДНИЦА ПО ПРЯМОЙ. 1981 г.

Друбич снималась у других режиссеров и до и после встречи с Соловьевым, но эти роли лишь прибавляли сомнений относительно актерского призвания. Роль в картине «Смятение чувств» (1977, реж. П. Арсенов) была эпизодической и оставляла впечатление органичного существования актрисы в кадре, ее естественности, достоверности. Но главного в искусстве—открытия — не состоялось. Примерно то же произошло и в фильме «Особо опасные» (1979, реж. С. Мамилов),

Всерьез о Друбич как о драматической актрисе заговорили после роли Аси Веденеевой в «Спасателе» (1980), наиболее полно раскрывшей ее творческие возможности.

«Спасатель» — своеобразное лирическое произведение о современной молодежи, не лишенное остроты, тревоги и боли за поколение семидесятых. Его сценарий вызревал лет десять и развивал линию, начатую С. Соловьевым в «Ста днях...». В тихом провинциальном городке Больше-озерске разгорались страсти. Режиссер-люби-

тель, снимая документальную ленту о местном учителе-словеснике Ларикове, втягивал в орбиту действия его бывших учеников: призывника-спасателя Вилю Тишина, студентку Асю Веденееву, ее мужа—закройщика Ганина. На место Ларико-ва, по сути, был поставлен тот же вожатый из «Ста дней...» (и играл его С. Шакуров), только теперь он вынужден был отвечать за все некогда им произнесенные высокие слова, отвечать в реальных обстоятельствах, то есть приводить в соответствие слова и дела. Таков был замысел.

Утверждали исполнителей: С. Шакуров, А. Кайдановский, В. Мищенко, А. Кононенко... Речь зашла о героине, и назойливая память режиссера извлекла на свет образ... Купченко. На этот раз мерещилась Купченко осьмнадцати лет. Сергей Соловьев рассказывал, что было несколько удачных проб с молодыми начинающими актрисами, но его смутила их фантастическая готовность к имитации чувств. Встречалась талантливая имитация, и он стал замечать, что постепенно сам начинает перестраиваться, переходить к стилизации, — Имитация взамен подлинности — одна из главных бед нашей сегодняшней жизни, — говорит режиссер. — В реальности существует боль, отчаяние, радость, любовь. В искусстве мы чаще всего сталкиваемся с их синтетическими суррогатами: лицо кривится как бы и от страдания, вроде бы и слезы текут, но мы подозреваем глицерин, пущенный из пипетки в глаза. Уже не говоря про любовь. Тут, пожалуй, наврано больше всего...

Одной из главных задач в работе над Асей в «Спасателе» было пробиться сквозь имитационные напластования к подлинной первооснове живого чувства. Так реставратор слой за слоем снимает позднейшие живописные напластования на оригинале, сделанные на картине мастера бездушными халтурщиками для «подновления» и «красивости». Для роли Аси прежде всего необходимо было развитое самосознание, достаточное для того, чтобы суметь пробиться к подлинному внутри себя. А это, мы знаем, трудно. Бывает, только на это у совестливого человека и уходит вся жизнь.

Татьяна Друбич появилась в картине насколько случайно, настолько и закономерно. Режиссер на нее не рассчитывал. Таня к тому времени уже училась в мединституте, и, хотя была в курсе дел, сниматься не собиралась. Зашла Друбич в павильон «Мосфильма», где велись телевизионные пробы, случайно и всерьез к предложению попробо-ваться не отнеслась.

— Репетировалась одна из сцен с Париковым,— рассказывает Соловьев. — Я попросил Таню произнести несколько фраз из сценария. Слова прозвучали так, будто бы они не сценарные, а ее. Мне стало ясно: роль ее. И больше того, видно, подсознательно на нее она и писалась. «Сто дней...» были удачным началом, но они могли оказаться лишь эпизодом в Таниной жизни. Грим Веденеевой, костюм — все получилось без усилий, как бы само собой, естественно и просто... Но оставался страх:

Ася — не Ерголина. Это сложная психологическая роль, требующая не только актерской одаренности, но и актерского мастерства. Откуда его взять? Впрочем, надежда была. Впереди три месяца подготовительного периода, почти полгода съемок, озвучания... Если способности действительно есть, время можно использовать максимально...

Роль Аси стала для Друбич настоящим испытанием на профессионализм. Режиссер не преувеличивал, говоря о сложности задач. Если роль Ерголиной требовала отточенности пластического рисунка, то теперь Друбич предстояло передать в основном чисто драматическими средствами сложные психологические переходы: от любви к отчаянию, от желания и готовности умереть как выходу из душевной сумятицы к обретению себя, веры в жизнь.

Максимализм желания освободиться от пут будничности, совместить идеальный мир своей любви с реальностью оборачивался для героини Друбич трагедией. Рушился иллюзорный мир (покупка копии картины Боттичелли а искаженных пропорциях — подарок Ларикову, дорогая резиновая лодка — тоже в подарок Ларикову,— оказавшаяся средством красиво утопиться, — все это отлетало, как шелуха, оказывалось ненастоящим, во многом придуманным, как и любовь к Ларикову), истинным было желание вырваться из мира постоянной лжи, перестать быть вещью, принадлежностью Ганина. По сути движение характера Аси — развитие, но уже на качественно новом витке характера Ерголиной. Татьяна вела свою героиню через осознание себя к обретению себя.

— Ася — самая любимая и самая удачная моя роль, — говорит Таня. — Ася глубоко мне симпатична. Это человек, способный на поступок. Она и сильная и невероятно слабая. Жизнь всегда оказывается сложнее наших рассуждений о ней, важно не потерять себя. Жизнь испытывает Асю, а она старается преодолеть испытания... Это человек со светлой душой.

В завершающем трилогию фильме «Наследница по прямой» (1981) Татьяна Друбич сыграла Валерию — молоденькую эстрадную певицу. Если в «Спасателе» роль Друбич была вплетена в сложную сюжетную конструкцию, была построена на драматических поворотах, то характер Аси как бы высвечивался изнутри и был дан в развитии, то характер Валерии в основном статичен. И в картине ей отведено довольно скромное место.

По твердому убеждению С. Соловьева, люди рождаются дважды: биологически и духовно. Если воспользоваться этой теорией, то Женя (Т. Ковшова) олицетворяет в картине духовное начало — «экстремизм духовности» (по авторскому определению), а Валерия — как бы вариант человека, еще духовно не родившегося. Роль ее достаточно пассивна. Татьяна Друбич играет даже не жертву, а скорее маленького, но милого человечка...

— ...славного по природе человека, безвольно растворившегося в обстоятельствах, — считает С. Соловьев. — «Живу не так, как понимаю, а так, как все живут...» Это меньше всего роль-обличение. Скорее, роль-предостережение. Даже себе самой. Пошлость всеядна и всеохватна. Обличия же принимает порой самые неожиданные. Бывают даже вполне обворожительные для глаз. Это как один из возможных примеров выживания женственности в современных условиях, когда женственность принимает форму пошлости, вырождаясь, обращается в милое свинство.

Роль Валерии оказалась слишком проста для Друбич, как, впрочем, и весь этот фильм для С. Соловьева. Друбич необходим больший простор роли, психологическая глубина, неоднозначность. Ее героинь нельзя отводить на периферию сюжета. Здесь же в центре был характер более яркий — ее антагонистки тринадцатилетней Жени.

Героини Татьяны Друбич, как правило, и сильные и слабые одновременно, наделенные даром любить, через Июбовь нести гармонию в мир, бесконечно зависят от обстоятельств жизни. И борются с ними и оказываются им подвластны. Они ведомы. Важно, кто их ведет, кто рядом. К образу Ольги в «Избранных» (1982) это тоже  имеет отношение, хотя Ольга—образ идеальный.

— Все больше и больше убеждаешься, какой, в сущности, маленький наш огромный мир, — говорит Сергей Соловьев. — При всем видимом многообразии проблем практически всех заботит одно и то же: духовная жизнь людей на всех материках и континентах едина. Это стало явно особенно теперь, в конце XX столетия.... ...В образе Ольги выражена спасительная функция женщины. Это человек, у которого понятие совести слито с понятием сознания. Это как биологическая совесть. Ольга любит, спасает, идет на унижения, но в этом нет жертвенности. Она просто не может быть другой. Биологически не может, для меня это высший вид совести как невозможности иного существования. Время действия — 1944 год, Ольга — молодая колумбийская женщина — одна воспитывает ребенка, работает маникюршей. Отталкиваясь от реальных фактов биографии героини, Друбич создает образ действительно идеальный. Она обнажает природное женское начало, высокое предназначение женщины, подчеркивая в персонаже черты прежде всего вневременные, общечеловеческие. Нет жизни без любви для Ольги.

«Мои героини, — скажет Татьяна, — в разных климатических поясах отстаивают свою любовь, право на нес. А иначе и жить не стоит. Ольга для меня воплощение самоотверженности, принципиальности, чистоты».

Кого же любит Ольга? Ольга любит немецкого барона Е. К., эмигрировавшего из нацистской Германии в Колумбию. И спасает его, и спасти не может, С. Соловьев на ином материале — другая страна, другое время— на качественно ином витке продолжал давно начатый им разговор об оказывающемся фатальным для человека несовпадении слов, помыслов, поступков. В «Избранных» это несовпадение разрушает человека «избранного» круга — аристократа Б. К. (барон, ненавидя фашистов, подписывает договор о сотрудничестве с ними). Личность при неизбежном раздвоении гибнет на наших глазах, теряет свой человеческий смысл и право на жизнь. Л. Филатов в роли Б. К. великолепно фиксирует тончайшие фазы разложения человеческой души. Друбич со своей героиней вносит в картину ощущение цельности мира, его полноты и гармонии. Б. К. разрушает и мир Ольги, ее жизнь.

— Татьяна — прекрасная профессиональная актриса, — говорит Леонид Филатов,—«Избранные» во многом построены на ней. Она сама человек мягкий, деликатный, характер у Татьяны вроде бы не предполагающий драматических изломов, а сыграла она драму жесткую. Замечательный профессионал.

Мне нравится в ней спокойное отношение к собственному облику, к своему лицу (иметь такое лицо — чтобы после первой же картины запомнили!). А Таня не гонится за кино. В этом тоже показатель цельности ее характера. Она необычайно женственна. Это человек, который моментально реагирует на все проявления пошлости. Она естественна в жизни, естественна и на экране. В Татьяне — удивительный сплав от всех звезд, начиная с Веры Холодной. Она — звезда, звезда на все времена.

После «Избранных» прошло несколько лет. Было достаточно предложений от режиссеров самых разных, прочитано много сценариев, было несколько проб (в том числе на роль Софьи Ковалевской). Все это свидетельствует о настойчивом желании играть, сниматься — работать в кино. Но следующая роль еще не выбрана.

— Я хочу играть. Мне нравится атмосфера съемок. Особенно запомнились съемки «Спасателя» и «Избранных». Заэкранная жизнь — это целый огромный период жизни. Уезжаешь в экспедицию, и создается таким вот искусственным образом свой, особый мир. Это очень важно, когда люди вместе живут и работаю-. Общение происходит за экраном, но дает свой результат на экран. Ведь экран все проявляет, и видно, что ты за человек, чем ты живешь. Таня требовательна к себе не только в том, что касается ее новых ролей. Она человек одаренный, увлекающийся, творческий. Закончив ординатуру, работает в мединституте, самостоятельно изучает гомеопатию. Так и существуют на равных правах в ее жизни кинематограф и медицина. У Тани подрастает дочка Аня. И молодая мама весьма успешно справляется и со всеми домашними делами. Милая, славная... Добрый, отзывчивый человек — эпитеты и определения варьировались и повторялись с той же настойчивостью, с которой я задавала вопросы людям, хорошо знакомым с Таней по совместной работе. Тогда и возникла мысль о том, что хороший человек уже достоин того, чтобы о нем писали. Отмечая ее естественность и доброту, друзья говорили о таланте души: любить, помогать. В соединении с истинной красотой и женственностью этот талант дает Татьяне Друбич право на особое место в современном киноискусстве.